Город, который я строю для сказки про Шерлока-ведьму. Маленький, уютный, где все друг друга знают, где выученные наизусть улицы с неслучайными, такими родными названиями. Где с каждым камнем связана целая история. читать дальше Там крепость, а внутри крепости гарнизон, и соборы, и жилые кварталы, крыши которых сходятся над улицей, а чтобы протиснуться в проулок, надо вдохнуть поглубже. И торговая площадь. И река, с пристанью и маленькой таможней. Летом она почти пересыхает, весной разливается, весной вода серая и бешеная, с водоворотами, а осенью чёрная, с золотыми и красными листьями. И жилые кварталы, выплеснувшиеся за стены крепости, деревянные, с садами и палисадниками. И заливные луга за речкой. Но - немощёные улицы, где-то со сточными канавами, где-то просто вода прорыла ручьи, и нечистоты выливают чуть ли не в окно, а при каждом большом ливне они устремляются по улицам вниз, вниз, к реке. Но - ужасная скученность, нехватка еды и чистой воды, маленькие окна, едва пропускающие свет. Холодные и сырые каменные мешки, плохо отапливаемые дома. И это тот же самый город. Фэнтезийный Лондон-который-не-Лондон тысяч на двадцать жителей для будущей сказки захватил моё воображение.
Город, в который Джону хочется вернуться откуда угодно.
Я полдня гуляла по сайтам разных городов со старинными названиями улиц, мне было горько от того, как у нас отняли родину, отняли историю, вычеркнув кучу названий, за которыми стояли жизнь, память, приметы, зацепочки-узелочки.
Хочется поселить в этом альтернативном городе легенды других городов, сохранившиеся и несохранившиеся в нынешних названиях. Серебряную, на которой бьют родники, и Голубиную, на которой стоит почта. Водоводную, бегущую с обрыва к реке. Кривую Горку, Козье Болото, Лазаретную, Приютскую и Тюремную, Плац-Парадную и Полуциркулярную, Базарную, Овсяную, Спорную, Закаменную, Песчаную, Овражную, Телячью, Ровную и Горбатую. Какую-нибудь слободку вроде Тараканихи или Вошебойки, где будет целый клубок петляющих между хибарами проулков - Верхний, Нижний и Средний, Старый и Новый, Большой и Малый, Задний и даже Поперечный.
Хочется, как в детстве, взять лист бумаги, провести петляющее русло с протоками, притоками, островками. Наметить холмы. Выбрать место получше и поставить крепость. А потом - путаница улиц, ратуша, собор и господские дома, часовенки и жильё попроще, окраины, овраги и болотца, важный чужеземный корабль и простые лодки в порту, тюрьма, лазарет и кладбище, рынок и мастерские, и вот Джон, хромая, подходит к знакомым воротам, колокола звонят, петухи орут, собаки лают, валит дым из труб. Стражник - это ж подросший сын соседки, которого Джон помнит ещё вот таким, а о ноги его трётся пёстрая кошка, и стражник отпихивает её легонько ручкой алебарды.
Ворота медленно открываются, словно дверцы вертепа, солнце брызжет из них, и сказка начинается...
Город, в который Джону хочется вернуться откуда угодно.
Я полдня гуляла по сайтам разных городов со старинными названиями улиц, мне было горько от того, как у нас отняли родину, отняли историю, вычеркнув кучу названий, за которыми стояли жизнь, память, приметы, зацепочки-узелочки.
Хочется поселить в этом альтернативном городе легенды других городов, сохранившиеся и несохранившиеся в нынешних названиях. Серебряную, на которой бьют родники, и Голубиную, на которой стоит почта. Водоводную, бегущую с обрыва к реке. Кривую Горку, Козье Болото, Лазаретную, Приютскую и Тюремную, Плац-Парадную и Полуциркулярную, Базарную, Овсяную, Спорную, Закаменную, Песчаную, Овражную, Телячью, Ровную и Горбатую. Какую-нибудь слободку вроде Тараканихи или Вошебойки, где будет целый клубок петляющих между хибарами проулков - Верхний, Нижний и Средний, Старый и Новый, Большой и Малый, Задний и даже Поперечный.
Хочется, как в детстве, взять лист бумаги, провести петляющее русло с протоками, притоками, островками. Наметить холмы. Выбрать место получше и поставить крепость. А потом - путаница улиц, ратуша, собор и господские дома, часовенки и жильё попроще, окраины, овраги и болотца, важный чужеземный корабль и простые лодки в порту, тюрьма, лазарет и кладбище, рынок и мастерские, и вот Джон, хромая, подходит к знакомым воротам, колокола звонят, петухи орут, собаки лают, валит дым из труб. Стражник - это ж подросший сын соседки, которого Джон помнит ещё вот таким, а о ноги его трётся пёстрая кошка, и стражник отпихивает её легонько ручкой алебарды.
Ворота медленно открываются, словно дверцы вертепа, солнце брызжет из них, и сказка начинается...