Мастерпост dunkelseite.diary.ru/p219533034_marionetka-mast...
Глава 7
Особые предупреждения: открытые сцены физического насилия над несовершеннолетними, медицинские процедуры.
читать дальше
Свет, голоса, темнота, молчание.
Всё это кружилось вокруг него, как в извращённом калейдоскопе, перемешивающем мечты и реальность.
Сияющее улыбкой лицо смотрит на него, ветер играет каштановыми прядями и разносит смех, тёплый, как солнечный свет, застывший в вечности, но исчезнувший из мира звуков за краткий миг.
Нина... Мне так жаль...
Человеческий крик превращается в металлический лязг, когда медный запах крови наполняет воздух. Явное ощущение безнадёжности, вины и паники, удушающее, но и освобождающее. Сила и мощь, исходящие из руки, прижатой к его лбу, лишь в шаге от разрушения всего, что было и будет. Голос, умоляющий его, кричащий на него, гнев, боль и отчаяние.
Ал, я разочаровал тебя... напугал тебя... правда? Прости, Ал.
Немного маниакальная улыбка, фотография, сунутая ему под нос, и обожание в каждом вздохе. Фото маленькой девочки, так похожей на ту, другую... его страх, что с этой прекрасной жизнью тоже что-то случится. Мужчина, со слабой улыбкой машущий с платформы, зелёные глаза светятся надеждой и спокойствием, виной и сожалением.
Хьюз... я не смог тебя сберечь... прости меня. Элисия выросла такой большой, такой сильной, совсем как отец.
Женщина с тёмными блестящими волосами и спокойным взглядом, с корзинкой у бедра. Свет, счастье, гнев. Женщина лежит в кровати, пот течёт со лба, но взгляд прикован к нему, полный чистой любви, смешанной с сожалением. Шёпот слетает с нежных губ. Горе. Ужас. Беспомощность. Вина.
Мама...
Пламя, обжигающий жар и опаляющая улыбка. Ветер проносится мимо его ловкого тела, когда он нападает на спокойно стоящего человека, уверенно, насмешливо вытягивающего руку. Редкие комментарии капают сладким ядом с языка. Ужас и вина в тёмных глазах в момент колебания. Глубокий, плавный голос становится резким, когда произносит его имя, побуждая к победе. Бессчётные вечера, проведённые бок о бок на табуретах, тихая болтовня, порой прерываемая жарким спором. Язвительные замечания, вылетающие из его рта, остановлены одной гордой, странно ласковой улыбкой на бледных губах, и чем-то глубоким, чем-то опасным в ониксовых глазах, в которые он может провалиться, как в ночь. Многозначительное прощание, замаскированное простыми словами, переворачивающимися и переворачивающимися в сознании, как иностранная монета, привлёкшая внимание.
Переходящие картинки неожиданно сменили людей на события прошлого, наиболее ужасающие воспоминания перемежались самыми заветными, оставляя тревожное ощущение дезориентации, загоняя его в самый угол разума.
Опалённый алхимией пол, практически в полной темноте, тошнотворные проблески белого, покрывающего холодную поверхность неровными, изломанными линиями. Кровь плещется вокруг и бьёт из его собственного тела ужасным фонтаном. Пустая одежда, аккуратно разложенная, словно в ожидании хозяина. Гортанные вздохи и хрипы существа, которое, как предполагалось, никогда не появится на этом плане бытия, когтистая рука тянется к нему, но только падает в лужу всё больше разливающегося красного. Мёртвая тишина, всего удар сердца или два, и он кидается действовать, умоляя, упрашивая и призывая брата вернуться назад. Как раз в этот момент он понял, что их мама... она ушла навсегда. Но он не соглашался с тем, что и брат разделит ту же участь.
- Он мой младший брат, будь оно всё проклято! Верните его! Он всё, что у меня осталось!
Вопли и паника переходят в благоговение и изумление, когда женщина перестаёт кричать и берёт на руки свёрток. Тепло ласковым коконом окутывает его и всех вокруг. Любовь, нежность, улыбки.
Люди удивительные существа. Даже без алхимии в мире бывают чудеса, мы имеем счастье наблюдать их в такие моменты, как этот...
Ужас и шок накрывают, когда он вваливается в окутанную морозом комнату, где тошнотворный запах крови и смерти въелся в каменные стены. Он падает и не может подняться без помощи стальной руки, едва способный увернуться от дубинки, метящей ему в голову. Страх и ужас, словно какая-то болезнь, моментально поражают его, и заставляют тело дрожать, и только возрастают с каждым вздохом. Смерть маячит на горизонте, а потом голос брата, металлический и глухой, возвращает надежду. И всё же он плачет на каменных ступеньках, глядя, как уводят маньяка-убийцу.
- Мы не боги... мы люди... которые не могут даже спасти маленькую девочку...
Воспоминания заставляли его стискивать зубы и хмурить брови, но когда он начал вырываться из их глубин, почувствовал, что жестоко дрожит. Озноб сотрясал всё тело, холодный пот струился по коже. Эд попытался обнять себя и как будто издали услышал странные звуки.
Они были приглушёнными, казалось, доносящимися из соседней с ним комнаты. Он понял, что лежит, руки онемели и болели, но он проигнорировал это, сосредотачиваясь на звуках, таких близких и таких далёких.
Были слышны голоса, и шорохи, и время от времени удары. Но это были такие обычные звуки, которые Эд не знал как интерпретировать. Он сделал последний рывок из плавающего состояния, в котором пребывал, и приоткрыл глаза, немедленно испытав облегчение от того, что в лицо не ударил яркий, обжигающий свет. Было только мягкое оранжевое сияние справа - от нескольких свечей в металлической посудине, стоявшей на крышке чего-то вроде тумбочки. Комната, кажется, состояла полностью из камня: пол, стены, потолок, - всё. Только бордовый коврик на полу, наполовину прячущийся под кроватью, на которой лежал Эд, придавал помещению уюта.
Эд оглядел себя. Он находился в полусидячей, полулежачей позе, и заметил, что бельё на кровати тёмно-красное, почти чёрное в бликах свечей. Проверяя мускулы, он вначале пошевелил пальцами ног, потом напрягал мышцы по очереди, пока не добрался до живота, и тут вздрогнул от неожиданной боли в боку. Он быстро расслабил эти мускулы и перешёл к рукам, которые вроде были в порядке.
Кроме того, что были прикованы так, что локти образовывали прямые углы, а кисти находились на уровне головы. Мутными глазами он изучил крепежи и поразился, насколько они длинны. Кто-то, видимо, сильно потрудился над ними и принял все меры предосторожности, связанные с содержанием алхимика в плену. Крепкие кандалы, удерживающие руки на месте, крепились к стене пятью отдельными прутьями в полфута длинной, не дававшими возможности пальцам соприкоснуться с плоской поверхностью. Он подёргал руками так и сяк, но стержни не гнулись и не ломались. Похоже, они были сделаны из крепкого сплава редких металлов, который не собирался легко поддаваться. Эд едва мог двигать руками из-за того, как были сжаты запястья, и стискивал зубы при каждом движении, изо всех сил стараясь игнорировать растирающие руку до костей края.
Пытаясь согнуть ноги, чтобы попробовать дёрнуть кандалы из другой позиции, он обнаружил, что ноги тоже привязаны к кровати. Но они хотя бы не были зафиксированы так жёстко, просто привязаны верёвкой, уходящей под матрас.
"Это что ещё за цирк?" - подумал он устало, бесплодно ища Джеймса. Но он был один, даже психованного ублюдка не было видно.
Его взгляд упал на две двери в противоположных концах комнаты, одна в левой стене, а другая абсолютно напротив в правой. Эд сдвинулся насколько мог и был неприятно удивлён, что стену напротив кровати занимает зеркало от пола до потока. Глядя на себя, он ничего не мог поделать с нарастающим ужасом.
Что за хуйня...
Золотые глаза смотрели в ответ, на лице был явно написан страх. Эд никогда не скрывал своих эмоций - это было сильной стороной Мустанга - но в этот момент он действительно презирал себя за то, что был такой открытой книгой. Сглотнув и изобразив на лице равнодушие, он заметил, что пиджак и рубашку уже очистили от крови и грязи и в какой-то момент натянули на него, что утешало. Он был одет и умыт, и лишь одно слегка тревожило: волосы мерцали чистотой, то есть кто-то искупал его, пока он был в отключке.
Он оторвал глаза от отражения и ещё раз оглядел комнату, но смотреть тут было особенно не на что. Всё выглядело опрятно и чисто, всё было на местах, даже паутины в углах не висело. Это было немного жутко.
Минуты шли, и от нечего делать Эд принялся снова бороться с оковами, несмотря на жгучую боль в кисти и жжение в запястье. Не прошло и получаса, как он почувствовал струйку тёплой жидкости, стекающую по левой руке оттуда, где металл врезался в кожу. Наконец он откинулся назад, тяжело дыша. Даже сила автоброни ничего не изменила.
Дерьмо. Всё плохо.
Прикрыв глаза, он сосредоточился на внутренних ощущениях и попытался успокоить панические спазмы, скручивающие нервы на фоне страха. Он задышал глубже и подумал об Але, представил, как младший братик путешествует по Сину и Крете в поисках знаний об иных видах алхимии. Он безмятежно улыбнулся, представляя, какой шорох может навести его брат. А может, и нет. Ал из них двоих всегда был более уравновешенным и спокойным, постоянно готовым выступить с вежливыми извинениями и доброжелательной улыбкой. Улыбка... Губы Эда дрогнули, когда он вспомнил, как Ал впервые улыбнулся после обретения тела, спустя долгих шесть лет. Тёмно-янтарные глаза юноши загорались от всех разнообразных ощущений, хотя, наверно, было не очень приятно вернуться из Врат истощённым и едва живым. С этого момента Ал постоянно улыбался, в ответ на каждое малейшее происшествие.
Почему бы ему не улыбаться? Они сделали невозможное, он вернул жизнь, давно у него отобранную. Эду было наплевать на то, что его собственные конечности не вернулись. Видеть улыбающееся лицо брата до конца своих дней было для него более чем эквивалентным обменом. Это было подарком, чудом, и Эд не променял бы это ни на что в мире. К счастью, младший Элрик не слишком настаивал на возвращении конечностей брату - ведь и так было видно, что Эд счастлив.
И когда Ал заговорил о путешествии в Син, Крету и Аэруго, Эд подумывал присоединиться к нему. Но у Эда были обязанности в Централе, которые он пообещал выполнить некоему полковнику-ставшему-генералом. И после всего произошедшего Ал и Эд понимали, что Эду нужна передышка, точно так же, как Алу нужно пожить самостоятельно и выйти наконец из тени Эда.
Эд представил, как последний раз видел Ала - младший только что показал офицеру-пограничнику свою визу и обернулся. Губы растянуты в ухмылке, грязные светлые волосы взъерошены сухим ветром. Юноша поднял руку и помахал на прощанье, а Эд слишком долго смотрел на свой бывший "хвостик", прежде чем повторить этот жест живой рукой.
- Скоро увидимся! Не перетрудись, смотри. Твои мозги мне понадобятся, когда я вернусь, чтобы разобрать все записи!
Сияющие глаза Ала переместились к Уинри, которая в это время стояла чуть позади Эда, и младший брат улыбнулся ещё мягче.
- Берегите друг друга! Я люблю вас обоих, и вернусь раньше, чем вы заметите!
При этих словах паровоз громко засвистел, призывая Ала забраться по ступенькам в железное нутро вагона. Он добежал до последнего купе и высунул в окно голову и руку, и махал им, пока не исчез в дали, в песках, слишком быстро, как обоим провожающим показалось.
Эд и Уинри стояли с поднятыми руками куда дольше, чем требовалось, а потом девушка мягко вздохнула.
- Вы, мальчишки, всегда убегаете и бросаете меня.
- Эй, я сейчас здесь, с тобой, Уинри, помнишь? - улыбка Эда была натянутой и совсем пропала, когда подруга детства протянула руки и крепко прижалась к нему. Он положил ей руки на плечи, пытаясь отогнать собственную боль, поднял глаза, чтобы в последний раз глянуть туда, где скрылся поезд, и уговорить подругу уйти с платформы.
Ал звонил ему постоянно, минимум дважды в месяц, докладывал, где он был и что видел. Он всегда рассказывал с таким восторгом, но голос в трубке заставлял Эда волноваться из-за треска помех и случайных разрывов связи. Эд был бы счастливее, если бы Ал вернулся в Аместрис, куда-то, где его можно было бы навестить. Иногда даже не верилось, что Ал вернул тело. Кошмары всё ещё посещали Эда даже два года спустя. Он никак не мог с ними справиться.
Прошло больше часа, прежде чем приближающиеся шаги вырвали Эда из воспоминаний. Он резко открыл глаза и сфокусировал их на двери справа. Минутой позже послышался звук вставляемого в замок ключа, щелчок, и дверь распахнулась. Эд громко застонал и прислонился головой к стене.
Артабанус просто улыбнулся ему в ответ, кладя в карман ключ старинного вида. У Эда заняло миллисекунды, чтобы понять, что мужчина уже не в военной форме, а в простой синей рубашке и серых брюках.
- Эдвард, какое счастье, что ты наконец очнулся. Как ты себя чувствуешь?
- Охуенно. Где Джеймс? Что это за жопень? И почему я на привязи, как ёбаная собачонка?
Мужчина, напевая под нос, подошёл и сел на край кровати. Он немного помолчал, просто глядя на Эда с бесстрастным лицом, потом снова улыбнулся, протянул руку и обвёл пальцами подбородок Эда. Эд яростно отдёрнул голову, ядовитые слова вертелись на языке, но Артабанус заговорил первым, как обычно. Как будто мужчина знал, какие последствия возымеют его действия, и опережал Эда, готового взорваться.
- Джеймс отдыхает в другой комнате. С ним всё в порядке, мой дорогой, не волнуйся. И мы под Хеллтемом, - на непонимающий взгляд Эда Артабанус усмехнулся: - Это руины города, разрушенного во время пограничных столкновений Креты и Аместрис двести лет назад. Он так и остался заброшенным, но примерно лет сто назад небольшая группа иностранцев решила построить город под руинами. Собственно, сейчас мы в маленькой комнатке, одной из множества в огромной сети подземных тоннелей. Мы в стороне от дорог, военные не знают об этом месте, поэтому оно прекрасно подходит для жизни.
- Прекрасно подходит, чтобы сныкаться, ты хотел сказать, - Эд взглядом указал на свои кандалы, и отпрянул, когда Артабанус неожиданно придвинулся слишком близко, обжигая щёку горячим дыханием с запахом мяты. Пальцы ухватили Эда за подбородок, и контроль снова был утрачен, когда тело замерло в ответ на контакт.
Голубые глаза, впившиеся в золотые, были пусты. Эд не мог определить ни одной проклятой эмоции этого типа.
- Эдвард... Я делаю это, чтобы защитить тебя, ты разве не видишь? Ты был в большой опасности, являясь самой блестящей игрушкой армии. Все знали, кто ты, где ты, что ты делаешь. Эдвард, я не могу никому позволить обидеть тебя. Вот почему я забрал тебя сюда - туда, где ты будешь в безопасности. И может быть, это с моей стороны несколько эгоистично, но это для твоего же блага, мой драгоценный.
- А ну прекрати к хуям так называть меня, ты, больной, ебанутый сукин сын! - Эд наконец взорвался, глаза бешено сверкали, губы искривились, из горла рвалось рычание.
Молчание напало на Артабануса, улыбка медленно сползла с его лица, выражение стало привычно ровным. Прошёл почти час в гулкой тишине, хотя, скорее, около минуты, прежде чем мужчина поднялся и убрал руку с лица Эда. Эд не двинулся, даже когда контроль вернулся к нему, оставался на месте, с вызовом глядя на Артабануса.
Приглушённые шумы, возобновившиеся в соседней комнате, оставались единственными звуками, пока два алхимика изучали друг друга.
В конце концов Артабанус ударил Эда по лицу, так быстро, что Эд заметил удар, только когда щека вспыхнула огнём, а голова мотнулась в бок. Он продолжил смотреть в ту сторону, куда его развернуло, слегка оторопевший от того, что получил пощёчину.
- Извинись, - последовал короткий приказ, и это заставило Эда повернуть голову в яростном недоверии, но Артабанус продолжил: - Твои слова глубоко ранили меня, Эдвард, так что, пожалуйста, извинись.
Да он реально кукухой поехал, если думает, что я это сделаю. Ни хуя. Психопат заслуживает большего, чем пара ласковых.
- Иди на хуй.
- Просто извинись, Эдвард, и мы забудем об этом маленьком инциденте.
- Не понял, что значит "иди на хуй", самовлюблённая дубина?
В этот раз от удара по лицу он прокусил губу, во рту заструилась кровь. Он облизнул губы, поворачиваясь обратно к мужчине, и испытал ещё большее отвращение, когда серо-голубые глаза уставились на его рот со странным, непонятным выражением. Это длилось всего несколько секунд, прежде чем Артабанус снова взглянул Эду в глаза.
- Как с тобой сложно, Эдвард. Извинись, или я сделаю так, что ты извинишься. Ты знаешь, я могу.
Он протянул руку, и Эд так был потрясён увиденным, что почти уронил челюсть.
Маленькие круги были вытатуированы на кончике каждого пальца мужчины, даже на большом пальце был кружок чуть крупнее, и все круги были разными. У Эда едва хватило времени разобрать несколько символов в экзотических схемах, прежде чем рука снова опустилась. Но Эд понял, что увидел: антиалхимический круг на мизинце, символ речи на указательном пальце, и какие-то странные биологические символы на большом и среднем пальцах, хотя эти два были неодинаковыми. Всё остальное было Эду незнакомо, он ничего подобного раньше не видел, а способ составления схем был и вовсе странным. У них не было центра, они просто плелись, как паутина, ловя символы внутри замысловатых линий, и вместо строгих треугольников и кругов, которые направляли бы энергию трансмутации, здесь не было чётких направляющих элементов. По крайней мере, Эд их не видел.
От вида этих кругов у Эда во рту появился неприятный привкус, а сердце заколотилось ещё чаще. Он ни хуя не понимал, с чем имеет дело, и это довольно-таки пугало.
- Эдвард!
Сглотнув, Эд покачал головой. Каким бы пугающим оно ни было, Эдвард Элрик не извиняется по команде.
Рука снова поднялась, и Эд мог только пытаться уклониться в жалкой попытке избежать неизбежного. Артабанус положил руку на пылающую щёку Эда и снова ласково улыбнулся, что-то вроде радости отразилось в его чертах.
- Ты ничего не хочешь сказать мне, Эдвард? - спросил он легко, почти игриво.
Миг или два спустя раздался голос Эда, немножко запинающийся, но ясно слышимый:
- Простите меня, Артабанус. Я не хотел вас расстраивать. Вы этого не заслужили.
- Спасибо, Эдвард.
Ощущение поражения и унижения скрутило живот Эда, заставляя молчать даже после того, как мужчина убрал руку. Пару минут прошли в тишине, потом Эд чуть шевельнул руками.
- Эй, ты собираешься снять это? Я хочу видеть Джеймса.
Артабанус улыбнулся.
- Конечно, Эдвард. Позволь проводить тебя к нему.
Это был утомительный процесс - Артабанус всё время касался Эда одной рукой, пока освобождал его конечности. Прошло двадцать минут, прежде чем Эд оказался полностью свободен. Конечно, только внешне. Он снова был пойман внутри собственного тела, и мог только наблюдать, как оно поднимается на ноги и обхватывает талию Артабануса, пока мужчина держит руку справа от его шеи, почти на границе автоброни.
Они пошли к двери, Эд краем глаза успел поймать отражение и захотел сжаться в комок. Артабанус устроил их в таком положении, что они походили на втрескавшихся по уши друг в друга. Это было ужасно, отвратительно, Эд хотел провалиться в себя, исчезнуть из этого места, но мог лишь глянуть на отражение мельком. Миг спустя они вышли за дверь и пошли по прямому коридору, сделанному из того же камня. На стенах были развешаны фонари на аккуратных крюках, и если бы Эд не знал, то мог бы подумать, что они в каком-то замке. Камень был гладко обточен и образовывал квадратный тоннель, в котором пять человек могли бы спокойно пройти в ряд.
Опять же, всё выглядело слишком чистым, слишком свободным от пыли. Единственными неопрятными следами на полу были капли масла от ламп. Эд уголком глаза разглядывал профиль Артабануса и видел, как тот смотрит вперёд, высоко держит голову и уверенно ступает.
Из этого Эд сделал вывод, что Артабанус был военным - по крайней мере, когда-то, если не сейчас. Размеренная и твёрдая поступь была тенью марша. Он шёл как один из военных, которых Эд наблюдал вне службы: вроде бы как обычно, но всё ещё как на плацу, ведь строевую подготовку столько в них вколачивали.
Эд обдумывал это, когда они проходили мимо закрытой двери, из-за которой негромко доносились прежние шумы. Шепотки, разговоры, споры. Проклятья и звук чего-то, упавшего на пол. Они не очень успокаивали, как и вся окружающая атмосфера, но Эда это не волновало. Он просто хотел убедиться, что с Джеймсом всё в порядке.
Вопрос, зачем они здесь, снова пришёл ему в голову. Ладно, Артабанус чокнутый псих, считающий, что защищает Эда, украв его и заперев здесь, это как-то можно было понять. Безумие странно и непредсказуемо, и если Эд был предметом обожания этого человека, то что там ещё у него в голове творится, было не угадать. Но зачем держать Джеймса? Что за историю таило это место? Он сказал, что это подземелье построили иностранцы, - это драхманцы, или кретяне, или кто-то ещё? Что все эти люди делали здесь? Просто нашли место для жизни, как сказал Артабанус? Чушь какая-то.
После нескольких изгибов и поворотов коридора Артабанус последний раз свернул вправо и сразу остановился у двери по левой стороне коридора. Эд удивлённо уставился на высокого, массивного человека, который стоял, прислонившись к двери, похоже, охраняя её. У него были более светлые рыжие волосы, а кожа такая же бледная, как у Артабануса. Он молча взглянул на подошедших бледно-зелёными глазами, но Артабанус, похоже, совсем не боялся.
- Привет, Трой. Мы хотим навестить малыша, которого привезли вчера. Так что, если не возражаешь...
Мужчина - Трой - глянул на них пристальнее, его глаза задержались на Эде и тут же вернулись к Артабанусу. Он отступил с дороги. Артабанус вежливо поблагодарил и открыл дверь. Прежде, чем дверь закрылась, Трой пробормотал так тихо, что Эд едва расслышал:
- Смотри не убей этого.
Ледяной ужас распространился по жилам Эда, когда Артабанус закрыл за ними дверь с безмятежной, но маниакальной улыбкой. Перед ними была комната раз в десять больше той, в которой Эд проснулся, вся уставленная маленькими койками. Их была по крайней мере дюжина, они стояли практически вплотную, иногда и фута не было между ними, и на этих кроватях были дети и юные взрослые. На некоторых кроватях было больше одного человека, и Эд мог только таращиться, ошеломлённый этим зрелищем. Большинство детей были мальчики, но в уголке собрались штук пять девочек. Все они выглядели испуганными, но чистыми и здоровыми. Один мужчина с седеющими волосами осматривал комнату, прислонившись к стене у двери, и едва взглянув на них, указал на середину скопления коек.
Облегчение охватило Эда при виде Джеймса, сидевшего на краю кровати и болтающего с малышом, которому не могло быть больше восьми. Когда они появились, он заметил, что у Джеймса загорелись глаза, он чувствовал то же облегчение. Эд очень хотел подойти к своему студенту, но пришлось торчать на месте, пока Артабанус о чём-то шептался с охранником.
После долгой минуты они принялись пробираться в мешанине кроватей, иногда приходилось отодвигать с пути детей, иногда протискиваться между койками. Когда они наконец добрались до Джеймса, Эд заметил, что небольшая часть комнаты оборудована как медицинская зона. Пол там блестел белой плиткой, а вдоль стен стояли запертые металлические шкафы. Посередине располагалась госпитальная кровать, из тех, что можно превратить в сиденье или придать им кучу других положений.
Взгляд Эда вернулся к студенту, который неуверенно улыбнулся.
- Эд, сэр... Вы в порядке? Вы поправились?
Артабанус оторвал один из пальцев от шеи Эда, и Эд улыбнулся в ответ.
- Ага, Джеймс, всё хорошо. Они тебя не обижали? Что тут творится?
- Нет, мне ничего не сделали, нет... - Джеймс заколебался и глянул на Артабануса, словно спрашивая разрешения. Алхимик только слегка кивнул, и это, кажется, было всё, что нужно мальчику. - Они, ох... это... они продают этих людей.
Эд вытаращил глаза и снова оглядел комнату, насколько позволяло его положение.
- ...Продают? Хочешь сказать, это работорговля? - у него скрутило живот, и он почувствовал ужасную тошноту. То, что Джеймс оказался среди этих детей, не предвещало ничего хорошего.
Совершенно ничего.
- Ты должен понять, Эдвард, - Артабанус сильнее сжал его шею, и Эд чуть вздрогнул. - Этим людям надо как-то жить, так же, как нам с тобой. Не осуждай их. Все эти люди мои земляки. Юкрейт, это к западу от Креты. У нас другие традиции и обычаи, и эти дети будут больше, чем просто рабами. Они будут божественными существами, которым наши люди будут поклоняться. Вы, аместрийцы, сохранили больше божественного света, чем мы, - при этом Артабанус пропустил волосы Эда сквозь пальцы другой своей руки, потом нежно обвёл его лицо. - У вас светлые волосы и тёмные глаза, вы так прекрасны и чисты.
У всех детей в комнате, кроме Джеймса, были светлые волосы разных оттенков, а глаза карие либо ореховые.
Значит, эти люди искали жертв с определённым типом внешности.
- Вы не правы, - Эд сказал это практически не задумываясь. - Аместрийцы не лучше вашего народа. Вы невежественны, раз говорите такое. Пусть мы выглядим иначе, это не значит, что мы другие, если речь заходит о духовности или "чистоте".
Артабанус влюблённо улыбнулся.
- Конечно, ты так думаешь, Эдвард. Ты же один из самых чистейших. У вас только самые светлые, самые самоотверженные мысли. Твой ум, твои золотые глаза и волосы, ты настоящее чудо, дитя Ксеркса и Аместрис.
Не зная, что ответить, Эд молчал минуту, глядя в испуганные, смущённые глаза Джеймса. Дети вокруг не слушали их и не встревали, Артабанус тоже не обращал особого внимания на них. Казалось, он ничего не замечал вокруг, сосредоточившись на Эде и играя с его волосами.
- Зачем же ты притащил сюда Джеймса? - спросил Эд, немного позволив гневу просочиться в голос. - Не замечал, чтобы у него были светлые волосы. Может, глаза и тёмные, но в остальном он не соответствует вашим критериям. Вы его держите здесь временно, или собираетесь продать, как и остальных несчастных детей?
В его голосе прозвучала угроза, и повисшее молчание было тяжёлым, полным сгущающейся тьмы. Артабанус не прервал своих движений, но, похоже, серьёзно задумался над тем, что сказал Эд.
- Ну, я ещё окончательно не решил, что мы будем делать с Джеймсом. Кроме прочего, это зависит от того, переживёт ли он процедуру. Если да, мы можем оставить его здесь как святого. У нас уже есть тут несколько таких мальчиков, одним больше, одни меньше... Думаю, придётся вынести вопрос на голосование. Но ты прав, Эдвард. В моей стране за него вряд ли много дадут из-за цвета волос.
Артабанус глянул на Джеймса так, словно тот был в этом виноват, и мальчик вжался в спинку кровати, но Эд мог думать только о том, что же это за "процедура". Если он переживёт... звучало плохо. Хотя на других детях не было заметно физических повреждений. Некоторые мальчики выглядели немного... странно, но Эд не мог точно сказать, в чём дело.
- Они все евнухи, - надломленно прошептал Джеймс, и Эд, быстро переведя взгляд на него, заметил, как бледность растекается по его лицу. - Все эти мальчики кастрированы.
Ужас снова охватил Эда, и он глянул на восьмилетнего малыша, с которым раньше разговаривал Джеймс. Мальчик сидел на соседней койке, болтая ногами. Не было никаких заметных следов, разве что лицо казалось немного прозрачным и болезненным.
- Генри уже поправляется, - добавил Джеймс, и чем тише становился его голос, тем сильнее сжималась грудь Эда.
Это не на самом деле. Это какой-то безумный кошмар. Просто не может быть...
- Думаю, сейчас самое подходящее время, согласен? - голос Артабануса был таким же тихим, как голос Джеймса, в нём была даже тень сочувствия, или, возможно, сострадания.
Но Эд просто пришёл в ярость.
- НЕТ, ДАЖЕ НЕ СМЕЙ, УЁБИЩЕ, БОЛЬНОЙ БЕССЕРДЕЧНЫЙ УБ... - голос Эда оборвался, когда пальцы Артабануса впились в ключицу, практически заставив колени Эда подогнуться от силы напора.
- А вот за это, Эдвард, ты будешь ассистировать мне во время операции. Мне же неудобно будет справляться одной рукой, сам понимаешь.
Всё стало слишком чётким и ясным, когда Артабанус притащил обоих аместрийцев в медицинскую зону. Эд мог чувствовать запах страха, истекавшего из Джеймса с холодным потом, мог видеть, как всё новые и новые слёзы текут из его карих глаз. Запах медикаментов ударил Эда словно кулаком в живот - очищающие вещества практически въелись в плитку, ими несло от гладкой поверхности хирургического стола, куда Артабанус ласковым голосом велел забраться Джеймсу. Легко скрипнули шестерёнки, когда Артабанус покрутил рычажки, опуская стол немного ниже. Дети, бывшие рядом, начали расползаться подальше, чтобы не видеть ужасного зрелища.
Эд всё ещё был в шоке, всё ещё не мог поверить в реальность происходящего, но его руки протянулись к студенту, расстегнули ремень, спустили брюки. Потом словно в лицо ему плеснули ледяной водой, и он посмотрел в карие глаза мальчика.
Он даже не мог открыть рот, чтобы попросить прощения.
Прости, прости, господи, прости, я не могу остановиться, почему я не могу к хуям ОСТАНОВИТЬСЯ, я не могу это сделать, я никогда бы это не сделал, суки, звери, я не могу, мне так жаль...
Он стал ещё сильнее сопротивляться хватке Артабануса, пытаясь представить свою волю как физическую силу, противостоящую странной алхимии, державшей его тело в плену. Он представлял это, и мысленно дрался и кричал, бился о невидимый барьер, пока голова не начала раскалываться. Но даже тогда, когда почувствовал, как кровь пульсирует, как течёт из ушей и носа, продолжал сражаться.
- Не надо сопротивляться, Эдвард, ты только навредишь себе, - пробормотал Артабанус и крепко сжал обеими руками талию Эда. - Позволь мне показать, что я могу, - и добавил почти дразня: - Не только твои трансмутации могут изменять форму чего-либо.
Конечно же, грёбаные круги захватили разум Эда, в следующий миг его руки соединились и левая провела по правой, преобразуя её во что-то вроде большого ножа.
Сердце и желудок провалились вниз, а нож опустился так быстро, что Эд и вздохнуть не успел. Кровь брызнула на лицо, отправляя Эда куда-то далеко от этой набитой детьми комнаты.
Конечно, он слышал крики и видел, как охранник принёс какой-то инструмент для прижигания.
Артабанус заговорил, объясняя подробности процесса, сколько Джеймсу потребуется для выздоровления, как им придётся ухаживать за мальчиком некоторое время, что шансы выжить примерно пятьдесят на пятьдесят, но Эд оставался глух к этому.
Он не слышал слов. Он не видел алого, который неуклонно начал капать на пол. Он не обращал внимания на кошмарные события, происходящие вокруг.
Хотя это было не так, конечно.
И впервые за очень долгое время Эдвард Элрик всем своим существом - сердцем, душой, разумом, - сожалел, что не умер той роковой дождливой ночью.
Этого не должно было произойти. Это всё моя вина. Моя вина. Боже, мне так жаль. Кто-нибудь, прекратите это.
Конечно, ответа не было, и Эд стоял, застыв, более чем по одной причине, и глядел на своего потерявшего сознание студента.
- Ты отлично справился, Эдвард, - весело похвалил его Артабанус, крепче обнимая Эда и притягивая ближе.
Эд смотрел сквозь него, сквозь стену, сквозь всё.
- Спасибо, - сказал его голос.
Не он. Его тело. Теперь, контролируя только свои разум и душу, Эд был не более чем марионеткой.
Марионетка - глава 7
Мастерпост dunkelseite.diary.ru/p219533034_marionetka-mast...
Глава 7
Особые предупреждения: открытые сцены физического насилия над несовершеннолетними, медицинские процедуры.
читать дальше
Глава 7
Особые предупреждения: открытые сцены физического насилия над несовершеннолетними, медицинские процедуры.
читать дальше